Враг рода человеческого!
Есть враги, которые не являются в полном смысле слова «законными врагами», на них моральные обязательства не распространяются.
На самом деле это не литературное клише, а юридическое понятие из Древнего Рима. Мы обязаны им Марку Туллию Цицерону. Если коротко: гражданина отличает умение давать и держать своё слово. Что особенно важно — врагу. Потому что моральное обязательство — это то, что ты накладываешь на себя сам. Жестокость, хитрость и коварство противника — не повод изменить себе и своему слову.
Образцом для подражания Цицерон полагал Марка Атилия Регула. Этот римский консул оказался посредственным полководцем и попал в плен к Гамилькару, отцу Ганнибала. Пробыв в плену лет пять, он был отправлен пунийцами в Рим, чтобы добиться от Сената согласия на обмен заложниками. Гамилькару Регул пообещал вернуться в Карфаген и умереть мучительной смертью, если не сможет получить у своих сограждан этого согласия. Что же сделал Регул? Он прибыл в Рим и выступил перед Сенатом с просьбой заложников не возвращать. Потому что освобождение карфагенских военачальников в перспективе несёт для Рима куда большую угрозу. И когда Сенат согласился с его предложением, вернулся — подчиняясь данному слову — в Карфаген, где и был казнён. «Ведь он тогда хорошо знал, что едет к жесточайшему врагу, но находил нужным сдержать клятву. И он, повторяю, когда его умерщвляли, не давая ему спать, был в лучшем положении, чем был бы в случае, если бы оставался на родине стариком-пленником, клятвопреступником-консуляром», — заключает Цицерон.
Напрашивается вопрос: а если наш враг в гробу видал всякие клятвы? Если враг недоговороспособен? Цицерон отвечает: всё равно. Потому что мораль — это про тебя, а не про него. Твоё обязательство — это не договор с врагом, это договор с собой и с сообществом, которому ты принадлежишь.
Однако здесь появляется одно важное (и единственное на тот момент) исключение. Есть враги, которые не являются в полном смысле слова «законными врагами», на них моральные обязательства не распространяются. И нет, это не варвары и не восставшие рабы. Это пираты. Именно пираты, по Цицерону, являются «communis hostis omnium» — всеобщими врагами всех людей.
Людям, воспитанным на «Хрониках капитана Блада» и приключениях Джека Воробья, такая логика покажется странной. Но пират в период римской республики — это настоящий международный террорист своего времени (что и позволит впоследствии современным судам распространить цицероновскую логику на террористические организации).
Пират ведёт тотальную войну — войну всегда, везде и против всех.
Вот три ключевых признака «врага рода человеческого» по Цицерону:
- Он не делает различий между своими целями — его не интересует ни возраст, ни пол, ни цвет кожи, ни тем более цвет паспорта жертвы. Он нападает на любого, кто находится в поле его досягаемости, и кто слабее его.
- Он не имеет юрисдикции — ни физической, ни правовой локализации. Он везде. От Ирана до Альдебарана. И преследовать его нужно тоже везде.
- Его война тотальна не только в пространстве, но и во времени. Государства воюют для того, чтобы потом заключить мир на более выгодных для себя условиях. Но не пират. Война — его естественное состояние. Поэтому никакого мира с пиратами быть не может.
Римский Сенат принял закон против пиратства — по сути, заложив основу международного права — где тезис Цицерона уже приобрёл свою чеканную формулировку: «pirata est hostis generis humani».
Что следует из этого тезиса? Что пират сочетает в себе черты врага и преступника. Он не может быть военнопленным. Каждое государство, обладающее минимальными представлениями о праве, должно вести с ним войну на уничтожение.
Позднее эта категория была применена в процессе над Эйхманом, архитектором Холокоста. Сегодня она работает для террористических организаций — ИГИЛ, Талибан и далее по списку.
