Как русский поэт убил президента Франции

74-летний Жозеф Атаназ Поль Думер был одним из самых пожилых президентов Франции на момент вступления в должность (ему было только на 53 дня меньше, чем Адольфу Тьеру) и самым многодетным президентом Франции (у него было 8 детей). Президентский срок Думера продлился без недели год и был прерван его гибелью от руки убийцы 6 мая 1932 года

В этот день русский эмигрант, автор стихов и прозы, одинокий пропагандист националистических теорий, Павел Тимофеевич Горгулов,  прошёл на книжную ярмарку ветеранов, которую открывал президент Думер, чтобы убить его.

Что же произошло 6 мая 1932 года в Париже?

В этот день Горгулов, имея пригласительный билет на имя «ветерана-писателя Поля Бреда» («Paul Brède, écrivain, ancien combattant»), проник на благотворительную книжную ярмарку ветеранов Первой мировой войны, проходившую на улице Беррье в бывшем особняке Саломона де Ротшильда, с 1922 года принадлежавшем государству.

Ярмарку посетил президент республики 75-летний Поль Думер, потерявший на этой войне четырёх сыновей. Около 15:00 Горгулов несколько раз выстрелил с близкого расстояния из автоматического пистолета «Browning M1910» в только что прибывшего на открытие Думера.

В президента попали две пули: одна в основание черепа, выйдя за ухом, а другая в правую лопатку. Потерявший сознание Думер был доставлен в госпиталь Божон, где во время операции пришёл в себя и спросил: «Что со мной случилось?» Ему ответили: «Вы попали в автомобильную аварию». — «Надо же, я ничего не заметил!» — сказал Думер, вновь впал в забытье и скончался в 4 часа утра 7 мая.

Позже Думеру будут устроены торжественные похороны с заупокойной мессой в соборе Нотр-Дам де Пари. Правительство предлагало похоронить Думера в Пантеоне, как и убитого в 1894 году президента Сади Карно, но вдова главы государства не пожелала этого; гроб Думера был внесён под сень Пантеона, но затем предан земле в семейном склепе на кладбище Вожирар.

Покушение на Думера произошло в присутствии писателей Андре Моруа и Клода Фаррера.  У последнего Горгулов незадолго до убийства купил книгу и взял на ней автограф, а потом легко ранил в руку одним из выстрелов. Убийца был избит окружающими и задержан на месте преступления, при этом он выкрикивал свой любимый лозунг: «Фиалка победит машину!». На заглавном фото к публикации вы видите Горгулова после задержания.

Сведения о задержанном были очень быстро распространены в средствах массовой информации.

Как показывают материалы Национального архива (знаменитый фонд F7), это было связано с тем, что личность Горгулова давно находилась в поле зрения французской полиции.

Браунинг, из которого стрелял Горгулов, сейчас выставлен в Музее префектуры парижской полиции (улица Монтань-Сент-Женевьев, 4).

Политическая декларация, изъятая при обыске у арестованного, называлась «Мемуары доктора Павла Горгулова, верховного председателя политической партии русских фашистов, который убил президента республики».

Среди вещей был обнаружен ещё один запасной пистолет, газетные вырезки с сообщениями о рабочих поездках Думера, а также ампулы с ядом (сулемой) и самодельное знамя его партии. При допросе Горгулов также заявил о своей причастности к «зелёной фашистской партии» и отождествлял свои замыслы с идеалами белой эмиграции: по его словам, он при этом действовал в одиночку, по собственной воле и мстил Франции, отказывавшейся от антибольшевистской интервенции в СССР.

От него отмежевались как белая эмиграция (в частности, казачество), так и фашисты в лице Муссолини. Следов какого-либо заговора, имевшего целью убийство президента республики, выявить не удалось. Обнаруженные в бумагах Горгулова детально разработанные планы войны с большевистской Россией и другие политические тексты производили впечатление психической болезни автора: в частности, в этих текстах (и на первых допросах) Горгулов именовал себя «зелёным диктатором», утверждал, что планировал полёты на Луну, а также похитил сына Линдберга и удерживает его у себя. Среди других своих потенциальных жертв, помимо Масарика, Горгулов назвал Гинденбурга, предшественника Думера Гастона Думерга, полпреда СССР во Франции Довгалевского, а также уже покойного в то время Ленина.

FN Model 1910 — самозарядный пистолет конструкции Джона М. БраунингаЖивя во Франции Горгулов Являлся членом обществ молодых русских писателей Парижа, издал под псевдонимом Павел Бред сборник повестей и стихов «Тайна жизни скифов» (Павел Бред. Тайна жизни скифов. Проза и стихи. — Париж: Франко-славянское изд-во, 1932), продолжал писать романы и пьесы из казачьей жизни. Во время покушения на Думера в Берлине готовился к изданию сочинённый Горгуловым «Роман казака», который должен был быть переведён на немецкий (сведений о том, что эта книга вышла, не обнаружено). Перед покушением Горгулов завещал авторские права на этот текст в пользу издательства «Университас» и своей жены.

В стихах и прозе пропагандировал видоизменённую идею «скифства» и мессианизма, согласно которой «дикая», «варварская» Россия является носителем первобытной духовности и должна победить западную цивилизацию. «Тайна жизни скифов» содержала повесть «Даль», «поэму-трагедию» («слова на оперу») «Скиф» и поэму «Тоска поэта», посвящённую Сергею Есенину. Книгу предваряло «предисловие от дерзкого автора»:

Русский я. А всё, что от русского исходит, непременно дерзостью пахнет: как — политика, как — вольнодумство, критика и всё такое прочее… Потому… Народ мы скифский, русский. Народ мы сильный и дерзкий. Свет перевернуть хотим. Да-с. Как старую кадушку. А кто же под кадушкой-то сидеть будет? Ах, милые! Не знаю. И потому — кончаю. И на прощание только прибавлю своё малюсенькое изреченьице: «А всё-таки — фиалка машинку победит!»

Политические версии убийства

Убийство Думера произошло в промежутке между двумя турами выборов в Национальное собрание и воспринималось поначалу многими не как акт террориста-одиночки (по его собственным словам), а как спланированный заговор, попытка дестабилизации республиканского строя, тем более что престарелый президент считался воплощением республиканских добродетелей и патриотизма; на страницах французских газет Горгулова называли фанатичным цареубийцей, сравнивали с Жаком Клеманом и Равальяком.

После убийства советская и зарубежная коммунистическая (и вообще левая) печать изображала Горгулова типичным «озлобленным белогвардейцем», поддерживая версию «белого заговора» с целью вовлечь Францию в войну с СССР, чтобы выстрел в Думера стал «новым Сараевским убийством». Полпред СССР Довгалевский высказал глубокие соболезнования от советского правительства и сообщил, что «убийство воспринято во всём Советском Союзе с возмущением». Версия «белого заговора» активно распространялась Коминтерном и увенчалась брошюрой известного писателя, коммуниста Анри Барбюса, который требовал суда над правительством Тардьё и «белой армией во Франции» как истинными организаторами убийства Думера. Планировалось выпустить советский художественный фильм о Горгулове, его сценарий поручили Илье Эренбургу, но вскоре этот проект был отменён.

Выдвигалась также версия, согласно которой Горгулов мог быть агентом ОГПУ — провокатором, чей поступок должен был восстановить французское правительство против русской эмиграции (едва ли советские спецслужбы могли быть заинтересованы собственно в убийстве Думера). Её поддерживала правая печать и значительная часть эмиграции (включая казаков, подозревавших, что убийца Думера — не Горгулов из кубанской станицы, а чекист с его документами и «легендой»).

Никаких подтверждений этой версии также не обнаружено. С большевизмом (или «необольшевизмом») и Коминтерном отождествляли идеи Горгулова официальные власти Франции, начиная с коммюнике премьер-министра (и одновременно министра внутренних дел) Андре Тардьё через несколько часов после убийства и кончая речью прокурора Дона-Гига на суде.

Левые депутаты восприняли заявление Тардьё как пропагандистскую попытку повлиять на итог второго тура выборов в законодательные органы; контрпропагандистские телеграммы с намёками на истинные цели властей, отправляемые сторонниками коммунистов в корпункты в Москве, по секретному распоряжению МВД задерживались вплоть до дня выборов.

По итогам выборов Тардьё был всё же вынужден уйти в отставку 10 мая, и «красная» версия стала муссироваться несколько реже. В том же году на французском языке появился роман Жака Ловича (якобы сына известного марксиста Льва Дейча) «Буря над Европой», где изображалось убийство президента Франции, которое организуют коммунисты руками спровоцированных белоэмигрантов; затем начинается советско-французская война, на стороне СССР выступает перевооружившаяся Германия, и большевики с немцами вступают в Париж. Издатели утверждали, что это перевод вышедшей на русском языке книги, которую читал Горгулов и которая якобы вдохновила его на убийство, но многие подвергли это сомнению.

Помимо версий «белого» и «красного» заговоров, высказывалась, хотя и гораздо реже, и версия «коричневого заговора», согласно которой за Горгуловым могла действительно стоять Италия или (тогда ещё не пришедшая к власти) НСДАП Гитлера. Сторонником этой версии был Анри Роллен, и о ней вновь вспомнили после начала Второй мировой войны в 1939 году.

После исследований прошлого Горгулова в Чехословакии, проведённых полицией и корреспондентами газет, возобладала версия об убийце как психопате.

Суд и казнь

Процесс Горгулова происходил перед судом присяжных департамента Сены три дня: 25, 26 и 27 июля 1932 года. Среди корреспондентов на процессе был специально прилетевший из Москвы Михаил Кольцов, присутствовал и советский полпред Довгалевский.

Обвиняемый выступил с 40-минутной речью политического характера. Хотя ему полагался переводчик, Горгулов говорил на французском языке, которым владел неплохо. В речи он утверждал, что его преступление имело целью привлечь внимание к страданиям русского народа, что его симпатии не с большевиками и «предавшим страну» царём, а скорее с Керенским. Кроме того, он постоянно перебивал выступления свидетелей, экспертов и обвинения (на что имел право по процессуальным законам) возгласами вроде «Убейте меня, как вы убили мою страну! Вы погибнете во всемирной катастрофе!» Прокурор Шарль Дона-Гиг назвал Горгулова «диким зверем» и «Распутиным русских беженцев». Несмотря на медицинскую экспертизу, нашедшую Горгулова вменяемым, адвокаты (одним из них был знаменитый Анри Жеро, добившийся в своё время оправдания убийцы Жана Жореса, другим — Марсель Роже) настаивали на психической болезни подзащитного (что гармонировало с его эксцентричным поведением во время суда). Как записала Галина Кузнецова, «один из докторов-экспертов сказал на суде: „Впечатление сумасшедшего от подсудимого объясняется его национальностью“».

Суд присяжных признал Горгулова виновным в совершении умышленного убийства, не сделав никакой оговорки о смягчающих обстоятельствах, после чего суд приговорил его к смертной казни.

Присутствовавший на суде Илья Эренбург так описал процесс:

Горгулов был высокого роста, крепок,когда он выкрикивал путаные, сбивчивые проклятия на малопонятном французском языке, присяжные, по виду нотариусы, лавочники, рантье, испуганно ежились… Помню страшную картину. Ночью, при тусклом свете запылённых люстр, судебный зал напоминал театральную постановку: парадные одеяния судей, чёрные тоги адвокатов, лицо подсудимого, зеленоватое, омертвевшее, — всё казалось неестественным. Судья огласил приговор. Горгулов вскочил, сорвал с шеи воротничок, как будто торопился подставить голову под нож гильотины, и крикнул: «Франция мне отказала в виде на жительство!».

По другим данным (журнал Time), Горгулов приветствовал приговор словами: «Я умираю героем для себя и своих друзей! Да здравствует Франция, да здравствует Россия, я буду любить вас до самой смерти!»